Харэ не отвечал, потому что знал: кого оставлять, а кого запускать, решает не Сопло, а люди повыше него рангом: или сам Олег Сергеевич, или, на крайняк, Аляска.

— Че эти дуры не заходят? — напряженно спросил выглядывающий в окно Монгол. У него, как и у всех находившихся в «пазике», нервы были натянуты до предела. Потому что атаковать и стреляться весело только в кино, когда ты точно знаешь, что с экрана не прилетит пуля. А участвовать в этом реально — совсем другое дело. Поэтому у бойцов потели руки и учащенно колотились сердца. У всех, кроме Филата. Потому что у него вообще не было сердца. Во всяком случае, все пацаны так считали.

— Больше ждать не будем! — сказал Филат и включил передачу. Как раз в это время Сопло перенес внимание с девчонок на стоящий у ворот автобус.

— А чего это ваши не заезжают и не уезжают? — поинтересовался он. — Чего ждут-то?

— Так это не наши, а ваши! — с усмешкой сказала самая разговорчивая. — Они с автоматами на «стрелку» намылились. А чего стоят, не знаю…

— Какие автоматы?! Какая «стрелка»?! — Улыбка сползла с физиономии Сопла, он сдернул с плеча автомат, с треском раскрыл приклад и истошно заорал: — Харэ, шухер!

Откуда в сознании выплыл архаичный «шухер», сказать сложно, наверное, из фильмов про послереволюционный сыск. Но сейчас разбираться с этим было некогда, ибо во двор «Горячей избы», обогнув трогающийся «пазик», с ходу влетела праворульная «Тойота», задешево купленная на разборке в Ангермюнде.

— Еще пару раз сгоняем, каждому по тачке возьмем! — развивал основную на сегодня тему сидящий за рулем Виталик Егоров.

Костя Игнатьев многозначительно добавил:

— И не такие, как эту, — настоящие, крутые!

Валюшка и Зина поощрительно засмеялись:

— Какие вы у нас крутыши!

Это были их последние слова. Потому что Сопло вскинул автомат к плечу и вдавил спусковой крючок. Безотказный механизм системы Калашникова включился мгновенно: ударник бил по бойку, боек разбивал капсюль, пуля вылетала из ствола, газы давили на поршень и отбрасывали затворную раму назад, возвращаясь, затвор досылал следующий патрон, ударник бил по бойку — цикл повторялся со скоростью сто выстрелов в минуту. Остроконечные пульки калибра 5,45 миллиметра вылетали из раструба пламегасителя со скоростью 735 метров в секунду, мгновенно пролетали десятиметровое расстояние, с визгом рвали тонкий металл, с хрустом протыкали небьющиеся стекла, вязко шлепали в человеческие тела, пронзая их, как острое шило пронзает картон. Неустойчивый центр тяжести приводил к тому, что пули рикошетили от костей и начинали кувыркаться в организме, превращая внутренности в пропущенный через мясорубку фарш.

Виталику две пульки попали в голову, убив наповал. Валюшку ударило в плечо, и если бы не беспорядочное кувыркание, то все бы обошлось, а так — увы: окровавленный конус плашмя вышел через левый бок, оставив большую фонтанирующую рану. Зина не успела ничего понять, как сразу несколько пуль расцветили ее белый кожаный плащ красными пятнами.

— А-а-а! — истошно орал Сопло, вытаращив глаза и лихорадочно водя стволом автомата из стороны в сторону.

Короткие юбки с криками бросились врассыпную. Из темноты ударил второй автомат — это включился Леха Харэ. Первая же очередь перерезала двух девчонок, третья заметалась из стороны в сторону и попала под колеса ворвавшегося во двор «пазика».

«Тойота» рыскнула влево и врезалась в дерево. Из нее выпал Костя, вскочил и тут же упал, изрешеченный маленькими злыми пулями. Остальные пассажиры, залитые кровью, так и остались в машине. Отстегнутый магазин упал на землю, и Сопло тут же вставил новый. Из автобуса выпрыгивали бойцы Филата, и он, не раздумывая, принялся поливать их свинцовым дождем. Игнатик сразу получил очередь в живот и, скрючившись, упал. Но Монгол тут же отомстил за товарища, всадив короткую очередь в лицо обезумевшего боевика.

Слон швырнул гранату в темноту, где перезаряжался Леха Харэ. Грянул взрыв, красно-желтая вспышка разорвала темноту. Это сработала Ф-1 с радиусом разлета осколков двести метров. Острые чугунные куски с визгом рванули во все стороны. Они изрешетили и джип, и Леху Харэ, а заодно и Сеню Новикова с Серафимом.

Не обращая внимания на потери, Филат, Монгол и Слон рванулись ко входу в баню. Если бы Сопло не был натуральным дебилом и выполнил команду старшего, спрятавшись за тяжелой железной дверью, атака бы захлебнулась и, скорей всего, несложный план Филата провалился. Но Сопло этого не сделал, а поскольку теперь сам лежал в тающем снегу, как выпотрошенный воробей, то и спросить с него никто за это не мог. А именно по его вине бойцы Филата ворвались туда, где кайфовали бойцы Олега Канаева.

— Ну, как обстоят наши дела? — начал Малышев очередное совещание.

Уже неделю руководители завода не покидали территорию. Комнаты в профилактории оборудовали вполне прилично, Фёдоров полностью поменял охрану, подтянутые вооруженные молодцы патрулировали периметр, блокировали заводоуправление и профилакторий. Угроза непосредственной расправы отодвинулась, но всем хотелось определенности.

— Я тут подсчитал дебет-кредит, — сказал Вайс, доставая блокнот. — Все, что нам удалось собрать, — это двадцать семь процентов акций. До контрольного пакета не хватает двадцать четыре процента. Вот такой расклад…

— А сколько нахапали москвари? — спросил Фёдоров. Глаза у него были красными, но спиртным не пахло. Видно, осталось после вчерашнего.

— Я же у них не спрашивал! Да и вряд ли они бы честно ответили…

— Опять умничаете? — трезвым Фёдоров не хамил. Во всяком случае, явно. Не обзывал очкариком, даже обращался на «вы».

— Вряд ли они больше скупили, — задумчиво произнес Малышев. — Мы же лучше знаем и обстановку, и людей… Кстати, недавно наши скупщики с теми схватились, которые из «Артемиды». Ихняя Люсьена всем рассказывает, как ей какой-то кавказец глаз подбил, а она ему всю рожу расцарапала…

— Какой еще кавказец? — насторожился Фёдоров. — Среди наших скупщиков таких нет! И рожи у всех наших целы… Где это было-то?

— Да вроде в том доме, где наши пенсионеры живут.

— На Ченцова, что ли?

— Наверное. А что ты так встрепенулся?

— Да то, что когда мои скупщики туда пришли, то все акции уже были проданы! А скупала их как раз эта Люсьена с каким-то недомерком, и этот, с усиками… Люсьена работает на москварей, а этот кавказец — на кого? Уж не на нас, это точно!

— Ты хочешь сказать…

— Если он не работает ни на нас, ни на них, то на кого? Значит, тут замешана какая-то третья сила? О которой мы ничего не знаем?

— Не усложняй… Какое-то недоразумение, оно скоро выяснится.

— Ладно, — кивнул генеральный. — Какие есть возможности по расширению объемов наших активов?

Фёдоров хмыкнул и достал свою фляжку.

— И слова в простоте не скажут! — сказал он в пространство и сделал первый длинный глоток.

Вайс снова заглянул в свою книжку.

— Есть несколько крупных акционеров из числа бывших руководителей: у Смолина одиннадцать процентов, у Поленова восемь, у Станицына семь…

— Отлично! — Малышев потер руки. — Это решит наши проблемы!

— Да, точно! — обрадовался Фёдоров. — Чего же ты молчишь?

— Но они не собираются решать наши проблемы и ничего продавать не собираются… Надеются на огромные прибыли в будущем!

— А если уговорить, ну, или, скажем… надавить? — спросил Малышев.

— А если надавить на них, ну, или, скажем… уговорить? — одновременно с ним спросил Фёдоров. — Наехать, припугнуть, денег пообещать…

— Кого припугнуть, Смолина? — усмехнулся Вайс. — Он тебя так припугнет! Или забыл?

— Н-да…

Все трое переглянулись. Нрав у бывшего главного бухгалтера был суровый, а его сын работал в руководстве областной милиции. Да и главный инженер Поленов не подарок, и главный технолог Станицын… Это были люди из старой школы руководителей, к тому же их знал весь город. Наехать на них мог только полный отморозок.